Расскажите, пожалуйста, с чего началось Ваше увлечение народной музыкой, как Вы к этому пришли, что на Вас повлияло? 

Мой вкус изначально складывался из музыки мягкой по звучанию. То есть, я никогда не увлекался, к примеру, тяжелым роком или культовыми рок-группами 60-70-х. Поэтому, на момент образования группы «Седьмая вода» в 1987 г. мы начали совместно играть народную музыку и таким образом музыкальные интересы моих коллег по группе повлияли и на меня. В то время мне было всего-то 15 лет и у меня не было ни четко сформированного вкуса относительно музыкального жанра, ни творческих амбиций. Я был открыт и, поэтому, столкнувшись с народной музыкой, очень быстро и гармонично ей увлекся. Скорее, был предрасположен к ней и на тот момент меня нужно было только подтолкнуть, чтобы дальше всё развивалось само собой.

В общем, я фолк-музыкант почти с детства. Ребята в группе распределили инструменты таким образом, что меня сразу нагрузили несколькими инструментами и мне пришлось начинать свою историю мультиинструменталиста со свирели, мандолины, аккордеона, гитары... В 1988-м я услышал какой-то сборник народной музыки со всего мира. Там был и ирландский фолк, и африканский, и американское кантри… Это меня заинтересовало очень глубоко и так я начал интересоваться не только русским, но и мировым фольклором. В 1989 мы с «Седьмой водой» отправились с концертами в Ирландию и… вы можете представить, что это для меня значило!… Мы играли совместно с ирландскими фолк-музыкантами, дышали воздухом Дублина, Белфаста, Кэррикфергуса и простых деревушек... Так, через кельтскую культуру, я прочувствовал народную музыку всем своим существом, получил этакую «фольклорно-музыкально-генетическую предрасположенность» на будущее… А потом уже много бывал в разных странах, где впитывал народную музыку напрямую. Да и мне везло в этом смысле, потому как люди, узнавая мой музыкальный интерес, сами дарили записи с их народной музыкой, и каждый раз я привозил много такой музыки домой. Слушал, учился. 

Как появилась группа «Седьмая вода»? Как вообще появилась подобная музыка тогда, в конце 80-х, как выглядела народная сцена в то время? И как классифицировались подобные ансамбли в советской системе, как ВИА, еще что-то? И были ли подобные ансамбли, если не секрет? 

Идея создания группы принадлежит ее руководителю Дмитрию Соколову. Тогда – в январе 1987 мы впервые собрались и выступили с парой песен на сцене нашей репитиционной базы ДК «Вымпел» в Рыбинске. Группа, по сути, состояла на тот момент из трех человек - Д.Соколова, его жены Марины и меня. Как объяснял сам Дима, ему хотелось создать группу на манер существовавшего в то время ансамбля п/у Назарова. Эти ребята исполняли на живых инструментах народную музыку всего мира и он к ним даже как-то ездил, знакомился, перенимал опыт. Поэтому ранняя «Седьмая вода» немного напоминала этот ансамбль. Мы начали с русских народных песен, потом исполняли, к примеру, песни Пита Сигера (но на русском языке), играли инструментальные пьесы, вроде латино-американского шлягера «El Condor Pasa». Постепенно начинали сочинять собственные песни на стихи разных поэтов.

Появление таких групп, как наша объяснить несложно. Это было время переходное, переломное во всем, и в культуре тоже. Играть чистый фольклор некоторым музыкантам уже тогда наскучило, может быть, и оттого, что обилие ансамблей песни и пляски ассоциировалось в перестроечный момент с застойным временем. Хотя, «Седьмая вода» отличалась от таких коллективов того времени, таких, как ансамбль Назарова, «Яблоко», «Кукуруза», ансамбль Покровского... И в основном - креном в сторону социальной направленности. После исполнения сугубо народной музыки репертуар группы начал меняться. Стали появляться песни «протеста» того времени, с такими, к примеру, текстами как «Лизоблюды» («...это наши лизоблюды - дети нравственного блуда, лизоблюды лижут блюдо, именуемое «власть»...»), «Быдло» («...меня частенько быдлом называют, нет у меня ни званий, ни наград...») и т.п. Народу, а тем более людям такого промышленного города как Рыбинск, нравилось, потому что пелось про него же - про народ. За это группу и любили. А «власть» любила группу, потому как, опять же, группу любил народ. Поэтому «Седьмая вода» всегда находилась в тепличных условиях: при дворце культуры, при аппаратуре, при служебном заводском транспорте (ДК «Вымпел» принадлежал крупному рыбинскому судостроительному заводу). У руководителя группы была ставка в ДК и еще пара полуставок у остальных музыкантов. Все прелести советской системы. Так что, классифицировать «Седьмую воду» того пост-советского времени можно как «придворный» ансамбль с претензией на творческую независимость и модную на то время «свободу слова»...

Каким образом «Седьмая вода» попала за рубеж, и как её там приняли?

В 1989 году несколько московских профсоюзных чиновников решили съездить за границу в Ирландию для «налаживания профессиональных и культурных отношений». Так как сама по себе делегация состояла из двух-трех человек, это не тянуло (мягко говоря) на крупную деловую поездку. Поэтому выходили из этого положения в то время просто - брали с собой какой-нибудь экзотический фольклорный презент. Этим «презентом» оказались мы, и через некоторое время отправились в Лондон и затем в Белфаст. Чтобы представить, как происходила наша поездка, нужно вспомнить многим известный фильм «Москва на Гудзоне». Только началась перестройка и мы попали в самое первое время приоткрытия «железного занавеса». В Ирландии был большой ажиотаж вокруг нас. Нас чуть ли не носили на руках, музыка шла на «ура», ведь для многих ирландцев это было впервые - услышать русскую народную музыку и потрогать «раскрученный перестроечной рекламой бренд» - «живых русских» (не шучу, именно так - потрогать! Прямо после концерта подходили и чуть ли не снимали с нас рубашки, давая за них немалые деньги... А мы-то никак не могли объяснить им, что рубашки эти не наши, а принадлежат нашему ДК!). В течении десяти дней мы давали почти каждый день по концерту, спали часа по три. Мэр Дублина с женой угощали нас ирландским ликером и пели в два голоса свои милые ирландские песни, радио BBC устраивало прямой эфир в Дублине. Это было замечательное время, русские и ирландцы ничего не знали друг о друге, а встретившись, души друг в друге не чаяли. Такое теперь вряд ли может повториться, потому как информации много и уже мало кто чему удивляется.

А на следующий год в составе подобной делегации, но только по линии наших городов-побратимов, мы отправились с туром по Америке, где дали около 40 концертов за полтора месяца во многих штатах. Записали там первый альбом. Эффект был примерно тот же. Принимали опять на «ура» везде и все - от мала до велика. Это был 1990 год. 

А как воспринимали группу отечественные слушатели, была ли, по Вашему мнению, у неё популярность?

 
В общем-то, «Седьмая вода» - это по-настоящему народный ансамбль, народная поп-музыка. Ну, конечно, не такая как современная псевдонародная попса, но...все же... Песни наши долгое время крутились по центральному российскому радио (да и до сих пор крутятся, тот же «Колокольчик», к примеру). Концертов по России было не много, но в нашей Ярославской области и уж тем более в своем городе популярность была велика. В середине 90-х в Рыбинске на наши концерты в тысячный зал билетов иногда многим не удавалось достать... 

А почему группа распалась? Нет ли желания возродить заново столь интересный проект?

Было несколько периодов у группы. Конец 80-х - мы играли в основном фольклор в обработке. Начало 90-х - я бы назвал наш стиль того времени «социальным фолк-панком». С 1993-го панк по-немногу отошел, мы повзрослели и появилась лирика, песни более тонкие, те, за которые, как мне кажется, группа и полюбилась многим. Венцом стала съемка фильма «Глиняная родина» и запись одноименного альбома, который почти полностью вошел потом в альбом «Избранное» - самый удачный альбом группы, на мой взгляд. Кроме нас троих, музыканты периодически менялись, но к этому времени сформировался более менее постоянный состав, нас стало четверо вместе с балалаечником Николаем Пениным.

К 95-му году назрел творческий кризис. Я в 95-м ушел из группы в первый раз, группа тоже на два года остановилась. В 97-м появился стимул - 10-летие группы и мы вновь собрались, но дальнейшую работу продолжили немного в другом составе, без Дмитрия Соколова, который ушел в московский шоу-бизнес. В группу пришел блюзовый гитарист Дмитрий Денисов. Это был период, вобщем-то, «взрослой музыки» и самостоятельного существования. «Придворная» группа исчезла и «Седьмая вода» возродилась в новом качестве и наиболее достойном, как мне кажется. Таким составом до 99-го года мы успешно играли концерты, в основном в клубах Германии. Репертуар тоже немного поменялся, стало больше романсов, лирики, но и старые песни никуда не пропали. 

На самом деле, существенную роль в продолжении творческой деятельности сыграло участие Александра Самойлова (гр. «Последний шанс»). Это он вытянул «Седьмую воду» в Европу и сделал несколько туров и, по-моему, даже повлиял на творчество, заставив нас взглянуть на собственный материал под несколько иным углом. Все это стимулировало творчество. В противном случае, предполагаю, что на 95-м году летопись и остановилась бы. Но, к сожалению, отношения у группы с ним не сложились и поэтому далньнейших концертов не последовало. В 1999 в «Седьмую воду» из шоу-бизнеса вернулся руководитель с намерением по-серьезному взяться за дело и поставить проект на коммерческую основу. Мы записали альбом «Люди-ти живут» в 2000-м году. Но никакой ожидаемой деятельности за этим не последовало и все возвратилось в старый 1995-й год. Эта запись стала последней... Мне, честно говоря, стало скучно, да и перспектив для развития, как творческого, так и профессионального не было видно. Те музыкальные идеи, которые мне были интересны, в составе «Седьмой воды» реализовать было сложно и в начале 2001-го я окончательно ушел из группы. 
Думаю, что психология «придворного» ансамбля не прошла бесследно. Группа редко предпринимала попытки продвижения своими силами и всегда находилась в состоянии пассивном. Если кто-то приглашал, то мы туда ехали, а если нет, то просто сидели дома в очередном оттачивании старых песен или разучивании новых. Хотя, востребованность у группы была и очень даже немалая. Но на дворе стоял уже 21-й век, жизнь изменилась и прежние правила начала 90-х не работали. 

Как появилась группа «Разнотравие», было ли это Вашей идеей?

 
В 1999-м я намеревался записывать свой сольный альбом «Голубиная книга». Собрал себе студию, но... воспользоваться ей пришлось не для собственного альбома, а для записи совсем другого альбома...
Когда я впервые услышал концерт группы «Разнотравие» в 98-м году, у меня разболелась голова. Ребята только что отошли от тяжелой электрической музыки и панка и пытались перевести все это на акустический лад, романтически при этом воспевая древние языческие образы и природу в четыре-пять нестройных низких мужских голоса. Одно мне понравилось - очень энергичная подача со сцены... Я тогда с ними был не очень близко знаком, но подумал, что если бы у них в творчестве появилась-таки музыка и красивая поэзия, то это были бы те, кого я долго искал для реализации собственных идей. Но группа в скором времени распалась. 
...Второй раз я услышал черновики их новых песен года через два. И тогда я понял, что, наконец, появился хороший потенциал в их творчестве, который, если умело подать, мог бы хорошо прозвучать. Мы сошлись ближе и оказалось, что они ищут как раз того, кто смог бы вывести их на иной уровень, предложили стать продюсером альбома. В общем, мы нашли друг друга.

 

Пару-тройку месяцев мы совместно поработали над переделкой аранжировок, затем месяц ушел на то, чтобы записать музыкантов и на остальные полгода я закрылся от всех в студии и искал звук альбома, делая окончательные аранжировки и сведение. Через шесть месяцев представил ребятам на суд альбом «Каторга». Они не ожидали услышать то, что услышали и реакция была разной: от безумного очарования при первом восприятии, до недовольного ропота впоследствии по поводу того, - «...что я сделал с их песнями....». Настало время концертной реализации, и вот тогда я им предложил необычный ход - соединить их песни и мои, которые должны были войти в «Голубиную книгу», в одну концертную программу. Так и появился наш совместный проект, который знают те, кто бывал на наших концертах. 

И почему "Разнотравие", как и «Седьмая вода», распалась?

Задумывая «совместить несовместимое», а наши песни именно таковыми и были, я был уверен в успехе именно совместного проекта, в этом видел гремучую смесь. Задача моя была также сделать проект «выездным», вписывающимся в понятие «world music», т.е. доступным и интересным не только для круга русских слушателей. Правда, из-за того, что до конца идея музыкантами группы так и не была осознана, мне пришлось тянуть весь проект на себе, за что впоследствии и поплатился. 
Всё и в самом деле удалось, мы очень быстро завоевали успех в России и нас начали приглашать на европейские фестивали в качестве хэдлайнеров. Случалось, что и супруги Блэкмор приглашали нас на разогрев своего «Blackmore Nights». Но, оказалось, что музыканты, следуя внешнему проявлению успеха, так и не прочувствовали идею, а стало быть, саму причину этого успеха, и хотели вернуться к своим старым песням 97-го года.

Мне же это было не интересно и, тем более, это ставило проект на более низкий уровень. Маятник качнулся в обратную сторону и я заплатил за «навязывание идеи и стиля» непониманием своих коллег и внутренним расколом. Радости от совместного творчества уже не было, дисциплины тоже. Я подумал, что, может, и вправду «перегибаю палку». Иного пути не оставалось, кроме как расстаться, поэтому после концертного тура в Македонии я предложил музыкантам «Разнотравия» самим выработать собственный путь дальнейшего развития, свое же участие сократил до организации некоторых фестивальных поездок и мы стали видеться редко. В начале 2004-го года, когда я устраивал очередной такой концерт, музыканты отказались от выступления, сказав, что музыкой заниматься больше не хотят... 

Но распад «Седьмой воды» от распада «Разнотравия», на мой взгляд, отличается. Если первая команда, исчерпав свой творческий потенциал медленно и в несколько этапов увядала, то вторая, стремительно ворвавшись на высоту фолк-Олимпа, сорвалась с него и разбилась в полном расцвете творческих сил. Что подчеркивает и последний наш состоявшийся совместный концерт с «Разнотравием» по приглашению московского представительства ООН, на день рождения этой организации. 
Я же, став «тише Воды» и «ниже Травы» целиком переключился на любимую мной студийную работу. Наконец-то, записал свою «Голубиную книгу» (девятилетней выдержки!). 

Как Вы вообще относитесь к синтезу традиционной музыки и современного звучания? Синтез ИЛИ традиция, или синтез И традиция?

Я не сторонник жестких категорий. Абсолютно справедливо и то, и другое и третье. Всегда есть и будут любители всех этих направлений. Одно знаю, что если синтез и эксперименты привязаны ко времени, то традиция перетекает из одного времени в другое, сосуществуя с ним постоянно. Хотя, из понятий СИНТЕЗ и ТРАДИЦИЯ более действенным оказывается совсем другое - ОТКРОВЕННОСТЬ. 
Мне сейчас приходится много работать для записи музыки к фильмам европейских кинорежиссеров. Материал не простой, так как фильмы о природе и культуре совершенно разных стран. Записал музыку к Китаю, Америке, только что закончил работу к фильму о Шотландии, пару треков к Африке. Уже понятно, что без синтеза здесь не обойтись. 
Но исполнять и сочинять музыку не своей народности позволяет во-первых, любовь к мировой народной музыке вообще, а во-вторых, знание ее и слушание на протяжении не одного десятка лет. Поэтому самое главное - это развить в себе умение чувствовать народную музыку и войти с ней в резонанс, почувствовать гармонию, а уж как подать ее - это дело техники. 
Скажем, для своих альбомов с русскими песнями я пишу исключительно живые инструменты и стараюсь быть предельно аккуратным по отношению к жанру, а для музыки к фильмам, допускаю смесь традиций и к живым инструментам добавляю легкие подкладки на клавишных. 

Вы много гастролировали за рубежом, как на Западе воспринимают русскоязычную, русскую народную музыку?

По моему опыту концерты воспринимаются всегда очень хорошо и с интересом, но по-настоящему любима русская музыка может быть только на родине. Во всяком случае, на Западе она не популярна. Европейская культура более рациональна, русская - более сакральна. А музыка - тонкий инструмент и, обладая определенным набором звуко-, и слово-образных вибраций может воздействовать прямиком через сердце, минуя голову. Но есть условие, чтобы слушатель был настроен на эти вибрации. Как раз таким настройщиком и выступает культура, на становление которой влияют традиция, религия, язык. Все очень связано. Вполне нормально, что каждый человек в состоянии понять всякую культуру, но полюбить и проникнуться по-настоящему может все-таки той, в атмосфере которой живет сам или, во всяком случае, на «волну которой настроен». Например, на концерте в Македонии, когда я пел старинный русский духовный стих, многие люди плакали в зале. В Германии, Австрии или Америке, скажем, такого никогда не было... 

Как Вы считаете, стоит ли адаптировать русскую народную музыку для русских же к более современному звучанию?

Для тех, кто любит русскую народную музыку это делать не обязательно. Это нужно для тех, кто знаком с ней мало. Сегодня только единицы могут воспринять подлинную старинную музыку, для большинства же она кажется скучной. Но это не удивительно, система ценностей меняется, темп жизни ускоряется, происходит засилие не русской культуры. А так, адаптируя, есть шанс, что когда люди познакомяться с традиционной музыкой в более привычной для них форме, то, может быть, в следующий раз поинтересуются и первоисточником. Ничего исключать не стоит. 

В Вашем творчестве весьма заметна духовная сторона. Что для Вас означают духовные песни, религиозные мотивы в музыке? Есть ли для Вас разница между ними и просто народными песнями, и в чем она?

Разница между ними ровно такова, насколько каждая из них нужна человеку в определенный момент жизни. Если человек сидит с друзьями за праздничным столом, то поет соответствующие настроению веселые песни. А если в груди заноет или горе какое, о смерти вспомнит, то и поет о душе. В своем альбоме «Голубиная книга», изданном на «Союзе» в прошлом году, я сконцентрировал внимание на тех песнях, в которых говорится о вечных ценностях, о душе. В альбом включен разный материал - от колядок и духовных стихов до свадебных песен. Подчиненные одной идее они гармонично переплетаются между собой. Настолько, насколько все эти вещи были гармонично и глубоко взаимосвязаны в жизни наших предков. 

Те, кто из современных музыкантов сталкивается со старинным народным материалом, в той или иной степени вынуждены глубже узнавать мотивы, которые побуждали наших предков создавать песни или стихи. Ведь через песню люди доносили свое отношение к важным вехам в их жизни, раскрывя свое мировоззрение, свое отношение к вере. И это справедливо как для дохристианского периода, так и для христианского (если говорить о русской культуре). 
Некоторые, изучая древнюю культуру предков, начинают любить и их веру, таким образом приобщаясь к ней, а стало быть приобщаясь к Вечному. Представьте себе, если бы я просто в силу своих музыкальных пристрастий перепевал колядки или духовные стихи, смог бы я быть достаточно убедительным и донести заложенный в них смысл до своих слушателей? Вряд ли. Скорее это бы походило на вранье или очередной китч. Я бы оказался в роли музейного работника, который с большим энтузиазмом объясняет посетителям, какую материальную ценность представляет вывешенная на стене икона, начисто отрицая и забыв упомянуть ее основное предназначение. 
Хотя, главное чудо случается позже, когда из «пользователя» народной традиции музыкант становится живым ее орудием! Роли меняются и уже не он, а сама традиция начинает творить и открывать через него людям свою вековую истину. Это и есть живое творчество и так культура живет и переходит из поколения в поколение, сохраняя первоначально заложенный в ней посыл. 

Существует ли, по Вашему мнению, как этнографа, музыканта, собирателя народной музыки, живая народная традиция в городах и деревнях России, традиция песен, танцев? Продолжается ли она, или же все-таки выдавливается попсой и прочим?

Ну, по поводу этнографа и собирателя народной музыки это вряд ли сказано обо мне. Таких титулов заслуживает, скорее, Сергей Старостин, к примеру. Я всё-таки больше интерпретатор. 
А живая традиция существует и, как я уже говорил раньше, она никуда не денется и все-равно где-нибудь и через кого-нибудь будет проявляться. Я знаю в Рыбинске 10-летних девчушек, которые так задорно поют народные песни и отплясывают, что аж душа радуется. А главное - им самим это нравится! Есть музыканты, которые не останавливаются и поют древние песни почти в первозданном виде. К примеру, гусляр Егор Стрельников, с которым мы недавно выпустили совместный альбом. 
Шоу-бизнес и масс-культура, конечно, делают свое дело и положение с русской народной музыкой плачевно. Многие ансамбли разваливаются, фольклористы опускают руки и плачутся, что никому это не нужно. А ведь, может быть, в этом и есть ошибка?... Музыка - вещь вообще сложная, а народная музыка тем паче, потому как требует жертвенности и полной отдачи. Легкого пути здесь нет. 
Многие люди слишком зависимы от того, чем их кормят по радио и телевизору, ведь наша жизнь сейчас очень сильно сосредоточена на средствах массовой информации. И программу о том, что нам нужно или не нужно, что ценно или нет мы получаем оттуда… А может быть просто стоит выключить этот источник, послушать пение птиц, шелест листьев, услышать то, что слышали наши предки и обратить свой взор к небесной чистоте. Затем, успокоившись после всей этой внешней суеты, шума и хаоса, прислушаться к себе и понять, что все совсем иначе и ничто никуда не пропало, а заблудились мы сами...